Честь Воина [CИ] - Вита Алая

— Хотите прибрать замок к рукам? — насупился Баст.

— Если честно, не прочь взглянуть на хозяйство, но получить разрешение — дело крайне долгое и при наших средствах почти безнадёжное, — вздохнул парень, изо всех сил стараясь казаться проще, чем есть. — Так что вам нечего опасаться. В лучшем случае у вас ещё пара лет в запасе, а в худшем… Бояться надо вовсе не нас.

Намёк на кочевников удался, и Баст, помрачнев, замолчал, а Клед занялся Сериком. На конюшне обитало два немолодых мерина, рядом стояла телега. Парень расседлал коня, вычистил его, сполоснул, задал корма. Тупаря в глине сразу отдал «хозяину», как подношение к столу.

В какой-то момент, видя, что гость спокойно предаётся будничной деятельности, Баст отлучился — наверняка, предупредить домашних. Снаружи никто не показывался. Детские голоса как умолкли ещё при первом стуке в ворота, так их больше слышно и не было. Очевидно, что нынешние обитатели замка сами боялись чужих и не имели достаточных сил, чтобы отразить нападение, в случае чего. Наречённого это устраивало.

Оставшись один, он смог наконец заглянуть вглубь себя и поискать ощущения, которые просто обязаны были появиться при виде родового гнезда и тех мест, где он провёл счастливое детство… Но увы! Пустота в груди так и не шелохнулась. Может, это нормально? Говорят же, что прошлое навсегда остаётся в прошлом, мёртвое — в земле, а живому следует двигаться дальше.

Баст вскоре вернулся, прервав самонаблюдения Кледа, а когда тот закончил с конём, повёл гостя в дом.

Перешагнув порог, парень ощутил, как по коже прошли мурашки, но ощущение было чисто физическим — душа молчала, словно навсегда онемела. Знакомые залы — почти такие же пустые, как после разорения, разве что прибранные, но не особо обставленные — казались чужими.

Гостя провели в гостиную, посреди которой стоял большой стол, сколоченный из грубых досок. Его окружало не меньше дюжины табуреток и один стул со спинкой — тоже самодельный; очевидно, «хозяйский». Вскоре немолодая женщина накрыла на стол. Баст представил её как Иду, свою «жёнку», то есть у них был бытовой брак, не освящённый обетами, в какой часто вступают вдовцы.

Судя по манерам и одежде, происхождения Ида была отнюдь не крестьянского, но давно вела простую и бедную жизнь. Она почти не размыкала рта, но седьмое чувство подсказывало, что вовсе не из покорности Басту и не от страха перед гостем. По крайней мере, не за себя…

Женщина разложила по глиняным тарелкам густой кулеш из горшка и налила в глиняные кружки кваса. Тупарь был измельчён и добавлен в кашу вперемешку. Но явно не весь, что наводило на подозрения. И для кого здесь наставлено столько табуреток?

«Хозяева» какое-то время пытались вести «светскую» беседу, задавая разные безопасные вопросы. Клед механически на них отвечал, спрашивал сам что-то столь же незначащее. А седьмое чувство уведомляло его, что напряжение за столом растёт. Судя по всему, жили эти люди впроголодь, хоть и старались не жаловаться, но постоянно чего-то боялись.

В конце концов он решился и, перебив какое-то очередное умеренно печальное замечание о сенокосе, сказал напрямую:

— Я слышал детские голоса, когда подъезжал.

В точку! Напряжение мгновенно подскочило. Баст даже потянулся куда-то за спину — вероятно, у него за поясом был спрятан либо нож, либо кнут. Не дожидаясь, пока «хозяева» с перепугу сделают что-то опрометчивое, Клед заявил с самым добродушным видом, на который был способен:

— Я к тому, что вам, может быть, помощь какая нужна?

Губы Иды неожиданно задрожали, а глаза покраснели. Она всхлипнула и выбежала из столовой. Баст посмотрел ей вслед, а потом испытующе уставился на гостя.

— Сколько их у вас? — спросил Клед, продолжая транслировать в уже подавленную однажды волю склонность к доверию.

— Одиннадцать, — со вздохом ответил Баст.

— Когда же вы столько успели? — удивился Клед.

— Это не наши. Ида бежала с разорённого нартами востока и собирала по дороге сирот. А я встретил их под Ранвеном, когда она искала попутной телеги до Ковена. Посмотрел на этих несчастных, и как-то так меня за сердце взяло, что, в общем, я позвал их сюда. Вот, забочусь, как могу… Вы же нас не выдадите Совету?

— Нет-нет, не волнуйтесь, — заверил Клед. — Вы благородный человек и ради достойного дела стараетесь. Обещаю, если у нас выйдет получить права на землю, мы вас не прогоним, а устроим где-нибудь. В общем, не обидим и, чем сможем, поможем.

Врал и не краснел. В части «мы», делая вид, что за ним стоит семья… Хотя, если доведётся вернуться, обещания он не нарушит.

Внезапно ворвалась Ида, видимо, пытавшаяся взять себя в руки за дверью и всё слышавшая. Из глаз её хлынули слёзы, она упала на колени и принялась целовать руки Кледа, перемежая слова благодарности с жалобами:

— Их столько беззащитных осталось после набегов! Пропадут же, сгинут сиротинушки! Не кочевники заберут, так эти Черти Смерти. А я своих потеряла в пожаре. Сказала — помру, но не дам в обиду. Вы благой человек! Пусть Кернун вам поможет получить эту землю! Мы вам век благодарны будем!

Клед ощутил себя крайне неловко, встал и поднял её:

— Ну что вы, не стоит. Меня пока не за что благодарить. Позовите детишек, пусть они поедят. А мне бы найти уголок какой-нибудь отдохнуть…

В столовую постепенно спустились очень тихие детишки разного возраста — все одетые в обноски, худые и смирные. Старшие помогли младшим рассесться, принесли ещё тарелок. Наверное, остального тупаря Ида собиралась скормить им с тем же кулешом, но Кледу после такого зрелища лишний кусок в глотку бы не полез.

Его отвели на второй этаж, позволив выбрать мамину комнату. Принесли бадью с горячей водой, тюфяк со свежей соломой и оставили в одиночестве. Странное семейство занялось своими вечерними делами, а Клед снова погрузился в себя в поисках чувств.

После лицезрения сирот в своём доме, воспоминания о детстве и маме обсыпали замёрзшее сердце кучей тонких горячих иголочек. Казалось, лёд вот-вот треснет… Но нет. Душа сделала рывок-другой из спеленавшей её пустоты на волю, но сил не хватало, и она погрузилась обратно в спасительную тьму, где ничего не болит и не беспокоит.

Клед ненадолго задремал, но, к счастью, луна, заглянувшая в окно, его разбудила. Как раз вовремя, чтобы заняться тем, ради чего он напросился на ночёвку. Седьмое чувство, раскинутое на весь дом, подтвердило, что обитатели спят. Парень